Интервью з Сергеем Пилютиковым,

художественным руководителем ансамбля  "Рикошет"

– Сергей, признайтесь честно, всегда ли публике нужны те сверхсложные звуковые конструкции, которые ей предлагают современные академические композиторы?

– Эта проблема существует давно. Она до сих пор не решена и вряд ли когда-то решится. Нужно ли, чтобы композитор превращался в «официанта» и подавал слушателю только то, чего он хочет? Каждый композитор совершает свой путь и несет аудитории результаты своих исканий. Затем уже следует вопрос – нужно это слушателям или нет? Но, уверяю вас, наша академическая «тусовка» не пытается писать только для подготовленной публики, ибо музыка должна быть рассчитана на широкий круг. Тем не менее, сейчас сфера существования академической музыки сужается. В чем причина? Возможно в том, что композиторы забыли об истинной, чувственно-эмоциональной природе музыки и превращают ее в исследование, приближают к науке. Но если музыка превращается в науку, это настораживает. В самих исследованиях, конечно, нет ничего плохого, но мы не всегда знаем, интересно ли это публике? Возможно, стену непонимания можно пробить, привлекая современные инструменты, исполняя музыку на площадях и вокзалах. Но первоначальной и самой надежной точкой опоры должно быть чувство. Эмоции в соединении с интеллектом, как правило, всегда находят отклик у слушателя. Элементы отторжения академической музыки были всегда, но вот интересное наблюдение: я как преподаватель вижу, что дети относятся к ней гораздо терпимее, чем взрослые. Потому, видимо, что они не зашорены музыкальными штампами. И еще – в провинциальных городах на наши концерты приходит большее количество публики, чем в столице. Да и сама музыка воспринимается живее, с большим энтузиазмом.


– Что для вас самое приятное – исполнять свою музыку, слушать ее или писать?

– Скажу честно, у меня это было связано с различными возрастными этапами. Когда был моложе, больше нравилось быть исполнителем. Ловить реакцию слушателя, обмениваться энергией, чувствовать мгновенный отклик и востребованность. С возрастом меня больше интересуют две другие ипостаси. Исполнительство – кратковременный акт. Когда заканчивается концерт, «король сходит со сцены» и превращается в обычного человека. Знаменитый скрипач может прийти в холодную гостиницу, поставить чайник и почувствовать себя совершенно ненужным. Зато писание музыки – состояние более «живое», оно длится дольше. В тишине ты ловишь мысли, которые к тебе приходят, это очень увлекательное занятие…

– Родственники Бетховена умоляли его писать побольше опер, так как в те времена это сулило немалый доход. Сегодня опера превратилась в солидную индустрию. Но почему сочинение новых опер стало почти безнадежным занятием?

– В оперных театрах, несомненно, есть светлые головы, но изменились времена. При жизни Верди оперный спектакль был единственно возможным средством массового приобщения к искусству и единственным возможным способом реализации оперного сочинения. Иными словами, оперу нельзя было скачать в Интернете или купить на DVD. Чтобы послушать ее, нужно было непременно отправиться в театр. Но современный оперный театр – достаточно серьезная организация, в которой занято много служб – хор, балет и т.д. Всем нужно платить деньги за работу, и поэтому никто не хочет идти на риск. А риск – это ставить современные оперы без всякой гарантии получить прибыль. С другой стороны, и композитору легче жить, если он не берется за крупномасштабный проект, не имея гарантии его конечного воплощения. Поэтому композиторы сейчас стараются писать маленькие оперы, в которых участвует 4-5 певцов, и которые можно исполнить в любом концертном зале. В моем понимании, возврата к опере в классическом понимании этого жанра, быть не может. Ведь когда Верди писал новую оперу, это становилось мировым событием, которое обсуждалось во всех кулуарах и гостиных, а барышни пели его арии в салонах. Опера имеет будущее только в синтетическом жанре, с привлечением всех новомодных инструментов, видео, спецэффектов и прочих средств, отвечающих сегодняшней эпохе. Да и то, при нынешней глобализации, значимость самого масштабного музыкального события не сможет иметь того всепоглощающего влияния, какое имела во времена Верди.

– Многие «классические» музыканты с мировым именем были гениальными «самопиарщиками» – например, Растропович, Горовиц. А многие композиторы могли молниеносно написать что-нибудь на злобу дня. Что это – грех или компромисс?

– Согласитесь, что сам принцип попадания в точку неплох. Значит, композитор имеет чутье, ощущает незримые вибрации времени и откликается на них своим творчеством. Хорошо, если конъюнктурность сдобрена гениальностью. Обратимся к одному примеру – песни времен войны. Такие изумительные песни никогда больше не создавались. Это нельзя назвать просто пиаром, это был душевный отклик. И потом – немногим композиторам достаточно того, что они совершили акт написания, что-то познали, и на этом поставили точку. У большинства музыка должна вылиться, как туча дождем, им важно показать ее людям. Психологически это объяснимо – если человек не получает энергии от других, он чувствует себя несчастливым. Это проходит с возрастом. После 50-60 мы все-таки отрываемся от социума, уходим в свой мир. А вообще то, каждый артист хочет нравиться, от этого никуда не денешься…

– Знаю, что некоторые композиторы стараются методично слушать много чужой музыки – это помогает им продуцировать идеи. Не далеко ли здесь до плагиата?

– Родион Щедрин когда-то сказал без обиняков: «Все мы вышли из Антона Веберна». А кому-то из великих принадлежит другое высказывание: «Талантливые учатся и подражают, а гениальные – просто берут чужое». Я уже 27 лет преподаю – и маленьким детям, и взрослым. Мы, понятное дело, учимся на проверенных временем образцах. Получается, что при обучении неизбежно закладываются звуковые шаблоны. Это происходит во всех жанрах – и в эстрадной музыке, и в академической, и в роке. Здесь очень важны «правильные» образцы для обучения. Например, невозможно научиться у композиторов, обладающих специфическим, индивидуальным языком. Таким уникальным является творчество Арво Пярта. Можно просто копировать творческую манеру Пярта, его язык, не более того. Но не стоит забывать – копия всегда уступает оригиналу. Я считаю, что учиться надо на основных примерах «стратегической» композиторской школы – Бах, Моцарт, Бетховен и т.д. Ранние сочинения, даже у великих, всегда полны подражательства, этого не стоит бояться. Но если человек на этом и остановился, тогда это настоящая трагедия. А нормальный процесс заключается в том, что в дальнейшем – сознательно или интуитивно – человек начинает ломать стереотипы, добавляется все больше собственного «я», и… рождается индивидуальность. В эстрадной музыке особенно важна мелодическая индивидуальность композитора. Но на основе традиционных гармоний крайне сложно создать запоминающуюся мелодию. Говорят, Игорь Корнелюк свой первый шлягер «Билет на балет» сочинял три месяца и потом говорил, что ему было бы легче написать симфонию. Но также сложно создать мелодический шлягер в академической музыке. Например, у Огинского он всего один.

– Что можно сказать о сегодняшней «котировке» украинских композиторов на западном рынке?

– По сравнению с 1990-ми годами, этот интерес в значительной мере ослабел. Не будем забывать, что за рубежом музыка – это тоже коммерция. Когда развалился Союз, там был всеобщий интерес к нашей музыке и нашествие композиторов всех бывших республик. Но за границей огромное количество своих композиторов, совершенно непробиваемых кланов, исполнителей, огромная конкуренция. Многие украинские композиторы, обучившись в наших консерваториях, предлагают на Западе продукт, которого там и без них достаточно. Ярких индивидуальностей у нас, как и везде, единицы. Есть некоторое количество авторов, которых исполняют на западных фестивалях, но их немного.

– Что радует вас как автора в этом концертном сезоне? И вообще, как вам кажется, достаточно ли часто вас исполняют?

– К счастью, как композитор я достаточно востребован в Украине. У меня регулярно исполняются сочинения на всех наших фестивалях – «Два дня и две ночи», «Контрасты», «Премьеры сезона», «Киев-музик-фест». На всех ближайших фестивалях – и весной, и позже, – будет звучать моя музыка. На первом из названных фестивалей мою пьесу «Зигзаги» для ударных и рояля будут исполнять японская ударница и украинская пианистка. На «Премьерах сезона» прозвучит пьеса для камерного ансамбля. Потом настанет черед электронной музыки. Этот процесс не останавливается. Недавно, в третьем концерте цикла Романа Кофмана, посвященного украинскому авангарду, звучала моя пьеса для струнного оркестра. Это было замечательное исполнение!

Александр МОСКАЛЕЦ

Время регионов, №14, 14 апреля 2011