ПРЕСА СТАТТІ РЕЦЕНЗІЇ
«Мессы во славу музыки и немного – поэзии»
Валентин Сильвеcтров. Дождаться музыки. Лекции-беседы. - К.: Дух і літера, 2010. – 368 с.
Анна Лунина
Прямо скажем, книга с подобным названием («Дождаться музыки») вряд ли может привлечь внимание обычного читателя, уж слишком оно общо и отвлеченно. Сразу же возникают вопросы, – какой именно музыки нужно дождаться, о чем, собственно, речь…
Однако мы наделены счастливой возможностью наблюдать материальные объекты визуальным образом, что в данном случае крайне необходимо. Когда на обложке прочитываешь имя и фамилию автора – известного, в особенности в музыкальных кругах, композитора Валентина Сильвестрова, взгляд фокусируется на его фотографии, уже более не задумываешься над книжным названием, вернее, оно перестает восприниматься как безликое, а, наоборот, наполняется смыслом. Буквально моментально возникает желание рассмотреть книгу, пробежать глазами аннотацию, оглавление, ощупать ее пальцами, перелистывая страницы, задержаться взглядом на конкретных текстовых фрагментах, потому как Сильвестров известен своей крайней «закрытостью» для интервьюеров. Его публичные высказывания о своем творчестве можно буквально по пальцам пересчитать, настолько он далек от какой бы то ни было полемики о музыкальном искусстве, в особенности, о собственном. Потому выход книги с его авторством, а тем более, в форме живых лекций-бесед – без преувеличения знаменательное событие, как для просвещенных музыкантов, специалистов, так и для любителей музыки, почитающих творчество Маэстро.
Что же касается названия, так оно начинает играть совсем иными смысловыми гранями, ведь становится понятно, что речь идет не об абстрактной музыке, а о «сильвестровской», которую действительно следует дождаться… Причем дождаться не только ее появления из-под пера прославленного мастера, а и ее понимания, осмысления, проникновения внутрь сознания, одним словом раскрытия тайн ее метасимволического иносказания.
Живой диалог композитора со слушателями
Полностью же интрига, связанная с названием, себя исчерпывает в финальном постскриптуме – в приведенных отрывках из бесед в издательстве «Дух и Литера», выпустившем книгу. Именно тогда, по просьбе своих собеседников, Сильвестров сам предложил такое неброское, лишенное пафоса название – «Дождаться музыки…». В этой фразе, на мой взгляд, квинтэссенция книги. Музыку нужно ожидать, быть готовым ее встретить, услышать ее звучание внутри себя, уловить момент ее прихода как некоего озарения, когда она без всякого нажима и насилия извне, без натиска авторского диктата, а по собственному волеизъявлению начинает изливаться в пространство, фиксируясь на нотных листах – такова смысловая доминанта суждений автора, изложенных в двенадцати лекциях-беседах, своеобразных «мессах во славу музыки и немного – поэзии», как назвал их сам Сильвестров, отслуженных вместе с младшими коллегами по ремеслу – Сергеем Пилютиковым и Сергеем Зажитько в Союзе композиторов Украины.
Книга была репрезентована 1 октября в концертном зале Союза композиторов Украины в рамках ежегодного международного музыкального фестиваля Киев Музик Фест. В ней представлен живой диалог композитора со слушателями, но не только в этом ее основное достоинство и интересность для читателей. Книга выстроена, структурирована на основании закона самоорганизации материала, логики саморазвития, как живой организм, подчиненный внутренним стимулам и воле к самостоятельному существованию. Это живой текст-организм со своим собственным языком и стилем.
Именно поэтому о данной книге тяжело судить с привычно шаблонных критико-рецензионных позиций и даже не потому, что в ней нет изъянов. Безусловно, если ставить перед собой задачу их обнаружить, то что-то обязательно можно будет выискать – некие погрешности, неточности. Но в случае с подобным изданием этого делать не следует, данная книга просто-напросто не нуждается в критическом рассмотрении, так как функционирует не по стандартно шаблонной модели, присущей большинству академических работ, а как персонально субъективная «живая» субстанция. Несмотря на то, что над ней трудился целый штат работников, включая организаторов проекта, довольно-таки активных слушателей, не стесняющихся местами задавать каверзные и провокационные вопросы, а также издателей, редакторов, верстальщиков и оформителей, она все равно воспринимается как персональный труд, скорее, даже, не труд, а именно литературное творчество-искусство Валентина Сильвестрова.
Но в целом это отнюдь не литературный трактат, в котором проявлен дар Сильвестрова еще и как писателя. Под творчеством-искусством понимается совсем иное – композитор рассуждает о музыке так, что просто невозможно его суждения обозначить каким-то иным термином, кроме как искусство. Тот, кто будет желать «услышать» блестяще вышколенную и в деталях продуманную речь оратора, целенаправленно работающего на публику, возможно, разочаруется. Книга предлагает монолог-рассуждение, причем тихий, не пафосный, (как и все творчество композитора), о музыке в целом. При этом собственное звукотворчество автора – только повод, вернее первотолчок для музыкантских размышлений. В книге зафиксирован живой поток речи о бытии музыки в мире, о стадиях и имманентных законах ее существования, о коллизиях и перипетиях, которые она проживает в процессе своей жизнедеятельности, то есть это монолог-рассказ о «драме музыки», какой ее видит и какой она раскрывается искушенному в профессии композитору.
Ярко проявленная персональность сообщает книжной новинке живое дыхание, тем самым обезоруживая не только обычного читателя, но и взыскательного профессионала-критика. Потому о ней хочется рассуждать, полемизировать, но никак не критиковать и выискивать промахи. Книга сама предлагает совсем иные оценочные критерии, так как предназначена для повторных обращений. Прочитав ее целиком, далее хочется возвращаться к отдельным ее главам, останавливаясь то на одной, то на другой, задерживаться на конкретных высказываниях автора, то есть глубинно вникать в суть изложенных мыслей, потому как первоначально можно пропустить массу интересных и ценных суждений, не уловить их суть из-за невозможности угнаться за «продвижением» сверхинтеллектуальной мысли Сильвестрова. А в книге-то чрезвычайно много интереснейших наблюдений, философских суждений музыканта, словно бисером рассыпанных по ее пространству. Более того, некоторые из них воспринимаются как своего рода философские максимы, риторические афоризмы, что подчеркнули редакторы, представив на полях страниц отдельные, рамкой обведенные текстовые врезы, которые сами по себе являются для читателей своеобразными «завлекалками». Кстати, только по ним можно бегло изучать книгу, так как эти маргинальные вставки, вступая в диалог с основным текстом, создают эффект двойного текста.
Двенадцать встреч-бесед – двенадцать глав – даже в книжном варианте не воспринимаются как просто диалоги, а, скорее, как некие действа. Сама их композиция наводит на подобные мысли, поскольку встречи носили форму диптиха: в начале звучала «сильвестровская» музыка разного периода жизни, а затем – отводилось время диалогам, при этом музыка настраивала на беседу, раскрепощала, помогала «нащупать» тематическую нить дискуссии. Действом эти встречи-беседы были еще и потому, что на них буквально воочию материализовался тот онтологический союз Звука и Слова, к которому так стремятся в своем творчестве музыканты, но достичь которого удается далеко не каждому, наверное, в силу капризности муз. Слово логично проистекало из Музыки, что лишний раз служило подтверждением их диалектического единства в процессе плавного и естественного перетекания одного в другое. И хотя дискуссии были о высоких материях, вовсе отсутствовала академически сухая и скованная атмосфера, скорее, наоборот, царила атмосфера непринужденного общения, где было место юмору и даже смеху, что, кстати, редакторы сохранили в виде комментариев и пометок в книге, проявив, таким образом, крайнюю чуткость к тексту лекций-бесед.
Путешествие-проникновение в глубины творчества Сильвестрова
Концептуальная фабула данной книги – в идее Пути, причем образ Пути следует трактовать многозначно. Во-первых, это Путь жизни в мире музыки большого Художника. И тут само собой напрашивается сравнение с историей возникновения цикла «Тихие песни», которые обсуждались на одной из встреч. Так вот, возникали «Тихие песни», как рассказывал сам Сильвестров, согласно принципу заполнения ячеек – спонтанно, непроизвольно появлялись песни, постепенно образовав целый двухчасовой цикл. Так и лекции-беседы появлялись одна за другой, оформляясь в цикл, словно «прорастая» друг из друга. Между ними нет резких монтажных стыков, это именно мобильно гибкий Путь, по которому вместе со слушателями шел сам композитор, ретроспективно прослеживая свою творческую биографию, разные ее стадии и вехи, начиная от становления в далекие 70-е гг. прошлого столетия и заканчивая нынешними, вот-вот родившимися творческими опусами. И хотя беседы предлагают стадиальную хронологию с делением на 70-е, 80-е, 90-е, 2000-е гг., любые границы в данном случае – понятие условное. В музыкальном Пути любого настоящего Мастера, не говоря уже о Сильвестрове, все всегда взаимосвязано, вплоть до самых незначительных деталей. Потому даже, казалось бы, такие полярные крайности как авангардный период и сегодняшний тихо-благозвучный, приятно мелодичный «багательно-серенадный» – это не две взаимоисключающие вехи творчества внезапно одумавшегося или переродившегося композитора, это логичный переход от одного к другому. Ведь сквозь «багательные» эскизы последних лет, словно через перфокарту просвечивает авангард композиций раннего творчества, только, по мнению Сильвестрова, «с обратной стороны Луны», а от его монументальных симфонических матриц тянутся нити к литургическим псалмам, стихирам и песнопениям исканий нынешнего жизненного цикла. Однако Путь – это еще и метафора развития жизни музыки в культурном социуме, это история ее функционирования в онтологии земного бытия в период буйства модерна, его затухания в постмодерне и витиеватых, порой, парадоксальных нащупываниях путей дальнейшего развития в лабиринтах плюралистического искусства современности.
Итак, книга предоставляет читателю – и тому, кто посетил лекции-беседы, и тому, кто упустил такую возможность, окунуться в первозданную стихию Искусства. Ее семантически трехмерное пространство создает возможность, иногда, оказаться вовлеченным в оазис философской мысли Маэстро, иногда, ощутить обаяние его личностного, внутреннего духовно-душевного мира, а, иногда, проникнуть в тайник его творческой мастерской, тем более что к книге прилагается многочасовой диск с произведениями Сильвестрова разных лет, что само по себе необычно для слушателя-читателя.
С полной уверенностью могу утверждать, что даже самый взыскательный читатель будет восхищен емкостью и точностью наблюдений композитора, ведь для многих этот «закрытый» человек откроется как неистощимый кладезь мудрости, как потрясающий эрудит, обладатель феноменальных знаний. При этом в процессе чтения книги становится понятно, что композитор вовсе не ставил перед собой задачу воспитать в себе интеллектуала-энциклопедиста с целью поражать и восхищать окружающих. Создается впечатление, что эти мудро-философские знания заложены в нем как данность, а уж те, что накапливались в процессе жизни, служили дополнением, органично интегрируясь в сознании. Сужу по собственному опыту, проникновение в эти потаенные глубины сущности мышления Валентина Сильвестрова – чрезвычайно интересное и увлекательное путешествие.
«Танец поэзии», «метафуга», «пианист-виртуал»…
Возможно, для просвещенных меломанов и знатоков музыки Сильвестрова, книга покажется увлекательным чтивом и «пролетит» на одном дыхании, ведь они свои размышления о музыке композитора дополнят и откорректируют мыслями автора. Для тех же, кто знаком с музыкой Валентина Васильевича понаслышке, так сказать, шапочно, книга может показаться, в особенности на первых порах, как некое словесное текстоплетство. Но совершив над собой некоторое усилие и преодолев барьер непонимания, который всегда имеет место при знакомстве с новым объектом, читатель будет вовлечен в стихию персонального текста, который постепенно будет раскрывать ему свои тайники и секреты, тем боле, что основные идеи-мысли маэстро о музыке, как-то – бережного к ней отношения как живой матрице; рождения музыки в мгновении перехода «от ничто к что»; неуловимости того сущностного, что отличает шедевр от проходного опуса; диалектизма и тесной взаимосвязи всех сущностей музыкального текста, который должен «помнить сам себя» – проходят лейтмотивом через всю книгу бесед. Это словно тот самый кластер-аккорд, о котором часто любит вспоминать сам композитор, говоря о силовых нитях, тянущихся от него через все произведение. Таким же образом этот кластер-аккорд, я бы сказала, кластер-фабула проявляет себя и в литературном тексте, «проглядывая» в каждой главе книжного опуса, на всех его страницах, оставляя те самые «разводы на воде», о которых поэтично и увлекательно в своих лекциях-диалогах рассказывал композитор.
И вот когда чужая стихия мыслей становится родной и близкой, уже не замечаешь некоей «корявости» слога и неотшлифованности речи, которую намеренно сохранили редакторы, дабы в выхолощенной и благозвучно красивой игре слов не была утрачена персональность звучания авторского голоса. Наоборот, речь Сильвестрова, столь щедро пересыпанная метафорическими эпитетами и риторико-символическими выражениями, завлекает читателя в водоворот лексики субъективно персонального взгляда на явления не только музыкальной жизни, но и обыденной реальности. Что же касается музыки, то авторы проекта в виде предметного указателя, помещенного в конце книги, составили огромный перечень из специфических «сильвестровских» терминов, где встречаются такие новые образные понятия как «языковая серия», «танец поэзии», «символическая симфония» «метавальс», «метафуга», «метаязык», «метастиль», вплоть до достаточно забавного определения – «пианист-виртуал». Безусловно, много у Сильвестрова подобных «мета», но в этом-то и суть: у него не просто язык, а метаязык, не просто стиль, а метастиль, причем, как в Музыке, так и в Слове. Да и вообще лекции-беседы и сама книга – это метатекст, то есть текст, который живет как самостоятельный объект, это по собственным законам структурированная данность, со своим стилем-языком, проявленным в эмфатических паузах, смысловых отточиях и особенной символической звуковой ауре. Но самое главное, что сквозь этот метатекст, как в палимпсесте, проступают очертания личности композитора, который фонтанируя глубокими и цельными мыслями, делясь ими с читателями, порождает в них ответную реакцию, делая своими сотворцами.
О вышедшей книге можно было бы написать еще множество разных отзывов. Более того, каждая ее глава, соответствующая одной из лекций-бесед, тянет на отдельную рецензию. Однако, на мой взгляд, в конце любой статьи, обсуждающей данный литературный опус, был бы логичен вопрос из области высоких материй – чего мы ждем от искусства в целом и, в особенности, от музыки, как одной из главных его детерминант? Мы ожидаем чуда, желаем восхищения и удивления, что актуально в ситуации хаоса, крайнего деперсонализма, господства трафарета и шаблона в современном искусстве и культуре. Так вот новинка «Дождаться музыки» и будет тем неожиданным подарком для тех, кто еще не утратил способность наивно удивляться прекрасному и получать удовольствие от интеллектуального чтения-общения с умной книгой.